Есть мнение — или относительно общее
ощущение, — будто за последние годы в нашей стране заметно вырос интерес
широкого зрителя к документальному, или неигровому, кино. Его как будто
стали чаще показывать в кинотеатрах. Его обсуждают. О нем спорят.
Документальное кино впервые на нашей памяти — или, во всяком случае,
впервые с 1980-х годов, то есть с советских еще времен — выходит на
передний план. Или уже вышло.
Помимо этого мнения-ощущения, есть и
некоторая объективная (экономическая, социальная) активность, от нашего
возможного сомнамбулизма практически независимая. Попробуем вкратце
перечислить некоторые ее показатели.
Открытие телеканала «24 ДОК»
несколько лет назад сопровождали сомнения в успехе этой бизнес-идеи. Не
беремся оценивать прибыль, полученную или недополученную инвесторами, но
сегодня его среднемесячный охват, в том числе благодаря вхождению в
бесплатный соцпакет «Мостелекома», составляет три с половиной миллиона
человек. На международном кинофестивале
#Артдокфест,
проходящем в холодной декабрьской Москве, с каждым годом все больше
народу. Различные документальные ленты — будь то деликатно сделанный, но
художественно непритязательный фильм об опальном олигархе
#Ходорковский
или байопик о покойном рок-музыканте «Джордж Харрисон» — собирают
кассы, сравнимые с бокс-офисами иных шедевров артхауса (подтверждая
давнее подозрение, что непопулярность якобы документального жанра среди
широких зрителей — лишь часть тяжелой болезни под названием «российский
кинопрокат»).
Мастерски снятая картина о подростке-аутисте «Антон
тут рядом» не только собирает овации по всему миру, но и запускает в
России создание фонда по решению проблем аутизма. Многочисленные
институции — от информагентств до модных столичных клубов —
систематически организуют в своих стенах регулярные программы, в рамках
которых проводятся тематические показы документального кино для всех
желающих, нередко бесплатные. По мнению куратора документальной
программы ММКФ и вице-президента Гильдии неигрового кино Григория
Либергала, 12 лет назад в стране был один такой киноклуб, а сейчас их
«как минимум полторы сотни». В виде реакций на общественный запрос
появляются и соответствующие учреждения — так, в 2013 году Центр
документального кино намерен открыть в Москве специализированный
кинотеатр документального кино.
Возможно, в самом деле, времена,
когда документальное кино ассоциировалось с нудно говорящими головами и
непреходящей скукой, уходят в прошлое?
Не факт
Чтобы не
впадать в преждевременную эйфорию, сразу признаем: не все эксперты
готовы безоговорочно согласиться с утверждением о росте популярности
документального кино. В частности, режиссер-документалист Андрей
#Грязев
(«Саня и Воробей», «День шахтера», «Завтра») усматривает в интересе к
документальному кино в первую очередь стремление сограждан к информации:
—
Если отвечать честно, то никакого роста интереса именно к
документальному кино в России нет. Изменение от нуля до единицы говорит
не о росте, а просто о динамике. Зато есть обострившееся стремление
простого человека к информации, показанной под другим углом и часто
отличной от его собственной, ну или от общественной. Причем в процентном
соотношении это стремление не в пользу отечественного производителя. И
вовсе не из-за того, что к западному взгляду доверия больше или просто
нет пророка в своем отечестве.
Новая развивающаяся площадка
требует тех фильмов, которые по разным причинам в России не снимаются, и
предпосылок к этому нет, как и самого роста отечественного
документального кино. Конечно, можно присягнуть в верности патриотичным
заветам и всегда снимать про светлое небо над головой и выключать
камеру, когда идет дождь, но зрителя это вряд ли заинтересует. Вот и
наполняют российские зрители залы, чтобы посмотреть на своего сидельца
номер один, но с немецким акцентом. А редкие, единично сделанные
отечественные документальные фильмы в отместку наполняют такие же залы,
только иностранным зрителем.
На реальных событиях
Иначе смотрит на ситуацию знаменитый российский документалист и продюсер Виталий
#Манский:
—
Вода всегда найдет себе дорогу. Вода камень точит. Нынешний интерес
связан с нехваткой для достаточно большой категории российских граждан
пространства соотнесения своих чувств, своей жизни и самого себя с тем
пространством, в котором ты живешь. А документальное кино является в
этом смысле удобным инструментом для подобного рода рефлексии. И
учитывая, что думающая аудитория — глубокие, объемные люди — составляет
достаточно внушительный процент в России, она и провоцирует нынешний
интерес к документальному кино.
Президент российской Гильдии
киноведов и кинокритиков, отборщик ряда документальных фестивалей, автор
и ведущий программы «Документальная камера» (телеканал «Культура»)
Андрей
#Шемякин полагает, что нынешний рост не просто заметен, но и имеет немало культурно-исторических предпосылок:
—
В эту сторону движется общемировой процесс: в литературе — огромный
интерес к нон-фикшн, в голливудских блокбастерах все чаще ставят титры
«основано на реальных событиях», и постепенно растут бюджеты
документальных фильмов уже в кино собственно американском. Майкл Мур
получил своего «Оскара» еще в 1989-м за фильм «Роджер и я», но только
теперь он стал культовой фигурой. А какие там еще имена, любо-дорого.
Сотая доля
—
Во-вторых, такой прецедент уже был, — продолжает Андрей Шемякин. —
Перечитайте первую главу замечательной книги Майи Туровской «Герои
безгеройного времени» — все книги о подлинных переживаниях
путешественников-экстремалов были бестселлерами. Что касается России, то
здесь дело обстоит еще интереснее: работает социалистический принцип
дефицита. Шум стоит (коллеги тоже начали стараться, не один я уже), а
где увидеть-то? Но классику уже можно посмотреть какую-никакую, а наши
режиссеры-неигровики — это реальные фигуры, надувать не надо — хоть
Косаковского возьмите, хоть Пашу Костомарова.
И еще один аспект —
стадиально-исторический. 1960-е, возродившись в 1980-е, дали максимум
(в том числе в документалистике), теперь дело за поздними 1950-ми —
тогда все это началось в мире, в середине 1960-х докатилось до нас, но
своей Оттепели у документалистов не было. А когда пришла — надо было
сразу предупредить, вот многие в социалку и кинулись. Так что для
авторского кино еще поле непаханое. В 1990-е был некоторый взлет —
примерно до 2005-го, потом пауза. А теперь начинается новая волна.
— Какие конкретные работы вы бы отметили?
—
«Да здравствуют антиподы!» Виктора Косаковского. «Революция, которой не
было» Алены Полуниной. Ошеломляюще дерзкая по монтажу работа покойного
Максима Капитановского DOVIDEO, неслучайно не попавшая в конкурс ни
одного отечественного фестиваля — только в параллельную программу
«Артдокфеста». «Иконоскоп» Манского еще не видел. Из дебютантов — MILENA
ученицы Разбежкиной Мадины Мустафиной. Из телевизионного «неформата» —
«Площадь Свободной России» Андрея Егорова. Из молодых, но уже известных —
«Нет проблем» Таисии Решетниковой. «Тихий океан» Анны Шишовой — опять
дебют (это уже мастерская Сергея Мирошниченко; они друг с другом спорят,
и это отлично). В визуальной антропологии — уже обошедшая мир картина
Алексея Вахрушева «Легенда о Вуквукае, маленьком камне». «Поморы»
Александры Стреляной — это Питер. Это только то, что с ходу вспомнилось.
И главное, опять появились разные школы и совсем отдельные спецпроекты.
Они уже создают новую атмосферу. Сильно раздражают. Заставляют заново
сверять часы.
Так что одной-двух причин «подъема» нет. Мы явно
вступаем в новую фазу, шок проходит. Не будет опять того, что наша
коллега Елена Стишова именует «террором среды» (я это немного испытал на
себе в прошлом году, летом, во время отбора в Екатеринбург, это
фестивальная конкуренция, так сказалась ярлыками, — бодрит!). Поэтому
главное — формировать среду. Чтобы не заглох этот импульс. Я его не
преувеличиваю, это сотая доля того, что хотелось.
Код реальности утерян
Главный
редактор журнала «Искусство кино», социолог и общественный деятель
Даниил Дондурей видит вопрос в контексте той продукции, которой нынешний
российский зритель откровенно перекормлен:
— Мне кажется, что это
вполне понятное явление, и связано оно с несколькими причинами.
Во-первых, российский кинематограф не отражает реальную жизнь, в которой
находятся и в которой живут люди. Вместо репрезентации их реальности он
поставляет им либо трэшевые комедии, либо криминальные фильмы (ими
телевизор наполняют в виде сериалов), либо военные блокбастеры. Таким
образом, код реальности для зрителей утерян. Наши соотечественники
десятилетиями узнавали себя в советском кино — и в лучших (таких как
«Июльский дождь»), и в худших его образцах. В любой, даже самой
проходной картине Эльдара Рязанова зрители узнавали себя и свою жизнь.
Прямо или косвенно, талантливо или не очень реальность все же проникала
сквозь экран. Сегодня в игровом российском кино — за исключением очень
немногих фильмов очень немногих режиссеров (того же Хлебникова или
Попогребского) реальность отсутствует.
— Интересно, что даже российский артхаус тоже нередко обвиняют в неспособности отобразить сегодняшнюю реальность.
—
Безусловно. Ему тоже достается, потому что фильмы этих авторов все же
не рассчитаны на широкого зрителя. Это второй момент. Нормальные
зрители, которые просто, без особых киноведческих запросов, ходят в
кино, не получают ответа ни на какие свои вопросы. А ведь человек
нуждается во второй реальности. Все люди нуждаются во второй реальности.
Человек потому и человек, что эмпирической жизни — той самой жизни, что
состоит из жены, детей, начальства, ЖКХ, распорядка дня и прочего, —
ему недостаточно. Всякий человек, независимо от своего интеллектуального
потенциала и социальной принадлежности, нуждается в мифологическом,
если хотите, осмыслении происходящего, в предложенной художниками, то
есть в художественно освоенной второй реальности. Нуждается, но в наших
условиях нигде ее не получает. В сериалах у нас одни бандиты с
полицейскими и бизнесменами, в сущности неотличимыми от бандитов; либо
брошенные жены и любовницы, что тоже большое вранье… а в кинотеатрах его
ждут трэшевые комедии и боевики. Поэтому человек с более или менее
развитым внутренним миром, не получив этого кода реальности от игрового
кино, идет смотреть кино документальное и получает этот код хотя бы
частично, но, конечно, далеко не полностью. Таким образом, когда людям,
не имеющим касания с этой художественно освоенной реальностью,
показывают документальное кино, это все равно как если бы в больнице их
подключили к кислородной подушке.
— Получается, что
документальное кино восполняет нехватку в том числе именно
мифологического содержания? В этом есть известный парадокс…
—
Безусловно. Это вы обратили внимание очень точно. Получается, что
документальное кино находится как бы вне своей функции. Ведь оно — не
главный ответчик за мифологизм. Мы как раз обсуждаем эту ситуацию во
втором номере «Искусства кино», который весь посвящен документальному
кино, в частности творчеству Виктора Косаковского.
Сегодня
документалисты выполняют те функции, с которыми не справляется ни
Михалков по одним причинам, ни эти армянские ребята («Самый лучший
фильм» и тому подобные комедии) по другим причинам, ни эта молодая
артхаусная волна по третьим причинам (они кажутся слишком трагичными, а
люди не хотят трагедий). А люди хотят, чтобы было, как в «Июльском
дожде».
— Но очевидно, эта ситуация утери игровым российским кинематографом реальности сложилась не сегодня и не вчера?
—
Невосполнение кинематографом своих символических функций началось еще в
1990-х и продолжается по сей день. Чиновники, ответственные за
телевизионную политику в стране, не справляются со своими полномочиями.
Если бы наши телевизионщики понимали свои обязанности, они бы устраивали
обсуждение документальных фильмов на телевидении. А делает это только
канал «Культура» с Хотиненко, и говорят, что у них неплохие рейтинги.
Причем, заметьте, и у Хотиненко нет русских фильмов. И документальных
российских фильмов тоже нет.
Текст: Евгений МАЙЗЕЛЬ
#док #косаковский #полунина #разбежкина #стреляная
Хлеб для птицы
Документальный фильм Александры Стреляной
Да здравствуют антиподы! Виктор Косаковский
Как
вы думаете, какой самой короткий путь между Энтре-Риос в Аргентине и
китайским мегаполисом Шанхаем? Конечно же, прямая линия через центр
Земли! Эти два места — антиподы.
«Водочный завод», реж. Джерси Сладковски
Валя,
22х-летняя мать-одиночка, которая работает на ликероводочном заводе и
живет вместе со своей мамой в провинциальном городе Жигулевске.
Оutro» Юлии Панасенко о последних днях красивой и смертельно больной девушки
"Моя
перестройка" – портрет поколения, жизнь которого крах СССР поделил на
две равные части. Робин Хессман рассказывает о жизни пятерых
одноклассников. Борис, Люба, Ольга, Андрей и Руслан учились в одной из
лучших московских школ – 57-й.
Доктор (реж. Владимир Панков)
Зима, уходи
Мастерская Марины Разбежкиной
В
течение двух месяцев 10 молодых документалистов не расставались с
камерами, снимая хроники московской «протестной» зимы 2011-2012. Живая
камера, живые герои. Временами смешно, в целом — грустно.
31 рейс
Мастерская Марины Разбежкиной
Автор сценария, режиссер, оператор: Денис Клеблеев
Полуостров
Камчатка. 2000 жителей небольшого поселка отрезаны от внешнего мира
километрами непроходимых болот и горных перевалов.
"Рожденные в СССР"
Фильм Сергея Мирошниченко
Масштабное
кинонаблюдение за судьбами людей, которых снимали в семь лет, потом в
четырнадцать, двадцать один, и в двадцать восемь лет.